Он зашагал к самому большому чуму. Да, стоило догадаться. Скорее всего, и Баздук это жилище точно так же отнял у предыдущего вождя. Пространство перед шатром было изрядно загажено мусором, объедками и костями, и я недовольно скривился, глядя на этот бардак. Ладно, это исправимо.

Я откинул полог, изнутри пахнуло орочьей вонью, сшибающей с ног, мне резко перехотелось заходить в чум и вообще забирать его себе. В нашем тоже воняло, но не так сильно. Но я всё же собрался с духом, задержал дыхание и шагнул внутрь.

Задымлённый и мрачный чум внутри оказался несколько лучше, чем я ожидал, повсюду висели и лежали шкуры животных, сундуки с добром и сосуды с запасами еды.

У дальней стены, к моему удивлению, я обнаружил орчиху, настороженно глядящую на меня. Жёсткие чёрные волосы были собраны в короткую толстую косу на макушке, острые клыки торчали из-под тёмно-зелёной нижней губы. На лице следы побоев, кутается в шкуры, прикрываясь от меня и Дургуза. Для взрослой орчихи довольно нескладная, с виду молодая, почти подросток. Боится.

— Ты кто? — спросил я.

Орчиха сверкнула глазами исподлобья, но с ответом не торопилась.

— А ты кто? — вдруг спросила она.

Я рассмеялся. Дургуз тоже захихикал вслед за мной.

— Видимо, новый вождь, — хмыкнул я. — А ты кто?

— Это трофей, — шепнул Дургуз. — Вещь.

— К-кара… — выдавила она.

— Кара? — хмыкнул я. — И что ты здесь делаешь, Кара?

— Это вещь, брат, чего ты с ней говоришь? Отдай приказ, и всё, а не будет делать — дай по морде, — прошипел Дургуз.

— Заткнись, — бросил я. — Кара, встань.

Орчиха встала, так и продолжая сжимать в руках шкуры и прикрываясь от наших взглядов. На её лице читался страх и мрачная решимость сопротивляться. Чем-то она неуловимо отличалась от наших соплеменниц, но я так и не мог понять, чем именно. Может, более резкими чертами лица, а может, фигурой, слишком нескладной по местным меркам. Цвет кожи у неё тоже был чуть темнее нашего, более насыщенного зелёного оттенка.

— Какого ты племени? — спросил я.

Она вспыхнула, вскинула подбородок, сверкнув глазами. Похоже, я спросил что-то не то, но мне, как вождю и, видимо, новому хозяину Кары, на это было совершенно плевать.

— Чёрного Утёса, — выдавила она.

— Которого больше нет, — захихикал Дургуз.

Кара зашипела, оскалила клыки.

— Тихо, Дургуз, — буркнул я. — Я не с тобой разговариваю.

Брат покосился на меня, но спорить не посмел.

— Похоже, идти тебе некуда, Кара из Чёрного Утёса, — хмыкнул я. — Значит, останешься здесь.

Она напряжённо смотрела на меня, ожидая дальнейшего решения с тем же мрачным видом. Похоже, Баздук так и не сумел сломить её волю к сопротивлению, хотя бил её, и немало.

— Запомни, я не Баздук, и методы у меня другие. Я — Ундзог. Новый вождь этого племени. Так что советую делать то, что я приказываю, — сказал я.

— Да, вождь… — буркнула она.

— Вот и славно. А если надумаешь убить меня во сне, мой дорогой брат Дургуз сделает всё, чтобы остаток твоей жизни прошёл самым интересным образом, — добавил я. — Почему ты не убила Баздука во сне?

— Не было шансов, — прищурилась Кара.

— Почему не отравила? — спросил я.

— Было нечем. Но в еду плевала.

Я не сомневался, что она уже продумывает способы моего убийства. Так себе наследство, с подвохом. А остальное вполне неплохо, даже этот чум после генеральной уборки будет отличным жилищем. Вот, кстати, и первое задание для Кары.

Глава 13

Переезд на новое место много времени не занял, у меня было не так-то много добра. Практически всё я оставил Дургузу, который в одночасье стал влиятельным господином и владельцем собственной недвижимости, а я переселился в чум вождя, уборка которого заняла почти весь оставшийся вечер. Ладно хоть с утилизацией отходов здесь всё обстояло гораздо проще, чем в моём мире, я просто выбрасывал вонючие шкуры и засаленные одежды на улицу, где их разбирали все желающие, причём едва ли не устраивая драку за то, что для меня было просто мусором, который Баздук зачем-то хранил у себя.

Я безжалостно выбрасывал всё, от протухшего мяса до старых одежд, Кара убирала и мыла жилище, без особого усердия, но даже такой уборки этот чум не видел очень давно. Баздук и в самом деле был настоящей свиньёй.

Самым сложным оказалось проветрить чум, потому что для этого его пришлось наполовину разбирать, но и спать в такой духоте мне не хотелось. Но мы и с этим разобрались. Закончили практически ночью, уже после захода солнца, и в наши неприветливые горы вновь пришли холод и тьма. Откочевать бы в какое-нибудь более благоприятное местечко, более плодородное и богатое, но нет. Всё занято, и нахрапом просто так не перекочуешь.

В итоге всё тепло из чума всё-таки выпустили, а очаг такое пространство обогреть не мог. Пришлось лечь прямо у него, забравшись под немногие оставшиеся шкуры. Кара юркнула к дальней стене, на своё место, и свернулась клубочком, спасаясь от холода. Было немного не по себе находиться в одном помещении с малознакомой женщиной, которая только и мечтает о том, как бы половчее тебя убить и сбежать. Что-то мне подсказывало, что Баздук либо выгонял её на улицу на ночь, либо связывал, но я считал излишней жестокостью и то, и другое.

Так что сон всё не шёл. Один бок припекало от очага, другой замерзал, в мыслях всё вертелись фантазии о том, как Кара подкрадывается ко мне с кинжалом. На новом месте всегда засыпать трудновато.

— Вождь… — раздался тихий голос. — Ундзог…

— Чего? — рыкнул я.

— Холодно… Позвольте… — смущённо попросила Кара.

— Ложись к очагу. С другой стороны, — приказал я.

Я внимательно проследил за тем, как она поднялась и переместилась к тлеющему очагу, дающему крохи тепла. Может, хотя бы к утру чум прогреется, но я бы на это сильно не рассчитывал.

— Вы не такой, как он, — тихо произнесла Кара.

— Ага, я хуже, — буркнул я.

По крайней мере, я, в отличие от старого вождя, понимал, что делаю. А осознанные злодеяния всегда воспринимаются как что-то более плохое. Бытие орка плохо вяжется с человеческой моралью, которая понемногу слетала с меня, как шелуха, ненужная и даже вредная. Совесть меня нисколько не мучила, хотя я порой прокручивал в голове те ситуации, с гномами, с вождём, но всякий раз я только убеждался в том, что сделал всё правильно. У меня просто не было другого выхода.

Уснуть так и не получалось, и я всё прокручивал в голове события предыдущего дня. Было интересно, что это за багровая пелена, появляющаяся перед глазами в те моменты, когда внутри бушует ярость, и чем это может быть для меня чревато. Раньше я за собой такого не замечал, а моей обычной реакцией на стресс были потеющие ладони и бешеное сердцебиение.

У орочьего тела, очевидно, биохимия совсем другая. Теперь же, в теле Ундзога, первой реакцией был гнев и желание ударить. Я эти реакции, конечно, сдерживал, но рано или поздно они всё-таки возьмут надо мной верх. Тело и сознание всё-таки влияют друг на друга, и одно неотделимо от другого, а значит, моё сознание неизбежно будет меняться под влиянием орочьего организма. И как бы я ни старался этот момент оттянуть, он, скорее всего, уже наступил.

— Я ему один раз чуть горло не перегрызла, — сказал вдруг Кара. — В первую ночь.

— Помолчи, — буркнул я.

Слушать её внезапные откровения не было ни малейшего желания.

— Он меня даже боялся потом, — добавила она. — Сказал, всё равно я уродина.

— Сейчас на улицу спать пойдёшь, — пригрозил я.

По-хорошему, от этой девки надо было бы избавиться. Желательно с выгодой для себя. Ну или дать вольную, в конце концов, хотя вождю по статусу не положено самому варить себе жратву и убираться в чуме.

— Из Чёрного Утёса ты, говоришь? — спросил я.

— Да, вождь, — вздохнула она.

— И где сейчас твоё племя? — спросил я.

— Так… — осеклась она. — Не осталось никого… Вы же… Всех…

Да уж, неловко получилось. Не думал, что орки истребляют друг друга, это же максимально глупая стратегия. Гораздо лучше объединяться, чтобы навалять врагам, которых было предостаточно. В прошлом, по рассказам Дургуза, так и поступали, когда какой-нибудь сильный вождь объединял всех орков под своим знаменем и шёл войной на эльфов, гномов и людей.